вторник, 9 октября 2012 г.

Кирика и таинственная девочка X


«Похитители Душ»
Хомура Марико-Рей
Бабушка была добрая. Глаза искрились каким-то особенным, пожилым счастьем. Таких старушек принято рисовать на упаковках молока или творога «Домик в деревне». Короче это была классическая сельская бабушка лет шестидесяти пяти. Еще секунду назад Марико задумчиво смотрела на мелькавшие за окном сельские пейзажи, а тут на те – смотрит на неё и протягивает руку.
-Девочка, хочешь конфетку?
Марико солнечно зажмурилась, от самого чистого сердца ответив:
-Да, спасибо конечно. – Открыла глаза. – А вы знаете, я всегда вот так мечтала встретить добрую бабушку в поезде с конфеткой!
Бабушка улыбалась, протягивая руку, в уголках её глаз, закрытых от ярко бьющего в окно солнца играли морщинки. Мари тоже улыбалась, глядя на неё. С небольшим опозданием, но она поняла – прозвучало слегка как издевка, но кажется, бабушка совсем не расстроилась. Не обидчивые они там – в глубинке.
Марико перевела взгляд на руку и заметила, что конфет собственно две. Красная и синяя, обе в прозрачной упаковке и похожи на пилюли.
«Матрица», подумала Мари и стала принимать решение.
***
Когда Мари открыла глаза – бабушки напротив уже не было. «Наверное, вышла на предыдущей станции», решила она и посмотрела, сколько еще ехать. Марико очень не любила что-то делать в поезде, хотя иногда – читала. Зато она очень любила спать.
Марико выбрала мелодию с мягким женским вокалом, закрыв глаза, она поудобнее устроилась в кресле скоростного поезда, в надежде, что не проснется. Это как попросить подарков у деда мороза, только когда ты уже не ребенок, но еще не взрослый. Марико никогда не думала о суициде, не была самоубийцей по характеру и не испытывала суицидальных настроений. Она очень хотела жить, и это у неё неплохо получалась. Просто Марико любила спать, даже если это не приносило долгожданные сны.
А еще она просто жаждала перемен.
Марико рассуждала так: если она не проснется в этом мире, то где-нибудь она уж точно проснется, ведь так? То, что однажды родилось, уже не может умереть. Она где-то читала о квантовом бессмертии и старательно вычеркнула в уме слово «парадокс», оставив в своей фотографической памяти лишь ей угодное.
Марико любила крушения поездов не меньше, чем самолетные аварии, жаль, что люди этого не ценят – самих аварий, а так же людей, которые их любят. Она представляла себе иногда перед сном, когда училась в средней или даже младшей школе, как полный поезд людей сходит с рельсов на скорости близкой к звуковой. Или как самолет сносит огромный небоскреб. Ей нравился сам момент, когда люди, испуганные, жалкие, вдруг осознают, что они больше не на Земле, а каком-нибудь другом, более интересном месте.
Как она хотела быть с ними...
Марико зажала уши руками, чтобы не слышать разговоров и попыталась представить себе, что она в самолете полном визжащих от ужаса людей и сейчас грохнется где-нибудь в Америки.
Но ничего не вышло, Марико выросла, изменилась и стала другой.
Когда она проснулась – до города оставалось минут пять, и сидевшая справа от неё девушка странным образом исчезла, оставив сумочку.
Марико поковырялась в ней, но ничего интересного не нашла, лишь деньги, документы и странный смартфон. Она отдала сумочку девушке с эмблемой в форме фигового листа, разрезанного пополам, которая встретила её на перроне и проверила документы. Вместе с ней сошел подросток, ничего не видящий кроме своей челки и все. Поезд был девственно пуст, когда она достигла города.
***
Была поздняя весна – настолько, что в воздухе таяло лето, лишь пара светло-розовых облачков на ярко-синем небе – солнце заливало собой все вокруг. Марико обернулась пару раз кругом, пытаясь со своим географическим кретинизмом сообразить, как добраться до брата, но потом вспомнила, что дело это можно упростить и дальше она работала наземным дроном, управляемым со спутника.
Брат жил далеко за городом, Марико Рей лишь мельком успела за полчаса пути взглянуть на высоченные стеклистые здания центра. Они походили на американские горки, или зубья акульей пилы из хрусталя. Над ними парили самолетики – Марико решила, что это рекламные баннеры – они были раскрашены во все цвета радуги и постоянно переливались.
Но загород был вполне себе обычным – маленькие домики утопали в садах и огороды мягко, и не нарушая сна природы, расслабившись, переходили один в другой. Да, и это там тоже было – Марико, решившая с дуру сократить, испачкалась, попав в полив. Но это были мелочи. Мари любила природу, особенно своим чутким обонянием.
Она прошла с километр от остановки, как увидела первую белую горку.
Снег? Марико подошла поближе к поздневесеннему снегу и поняла – это не сугробик затерялся среди травы, это кто-то просыпал соль. Поковыряв носком бугорок из соли, Марико меланхолично побрела дальше.
Их было много. Сначала девушка решила – кто-то на тележке с довольно широким (судя по следу) колесом, которое виляло и постоянно норовило застрять в выбоине, вез многолетний запас соли, желая накормить всех несуществующих лосей в лесу (или городе).
А потом Марико нечаянно бросила взгляд на крыльцо дома. И остановилась. Она даже попробовала её на вкус, чтобы удостовериться. Соль. Многие калитки и почти каждое крыльцо каждого дома было защищено от духов и призраков дорожками из соли.
Видать, они тут частые гости – решила Марико Рей. А может тут прошла эпидемия сериала «Сверхъестественное»... Наверняка немногочисленная и в общих чертах отсталая, неспособная на учебу в городе молодежь посмотрела сериал. Он ей понравился и она с дуру решила похвалиться закачанным с пиратских торрентов старшему поколению, а те в силу легкого старческого маразма восприняли сериал буквально и стали следовать примеру вечно грызущихся братьев-долбоебов Винчестеров, раз уж Апокалипсис Близится и Они – Повсюду.
«Возможно, они просто не любят поскальзываться на внезапно растаявшем льду или это какой-то местный обычай», мысленно заявила Мари своему воображаемому собеседнику. Обычно это был мальчик лет четырнадцати, не больше, зачастую он только слушал, Марико с легким беспокойством ждала того момента, когда он с ней впервые заговорит. Марико Рей не любила врачей и считала – все они лентяи, любящие философствовать об особенностях своего ремесла, которые превозносят их лень в ранг заботы о мире и благополучии всего мира. «Но мы-то с тобой знаем, что это на самом деле, а еще мы знаем, что первое впечатление самое верное, пусть и абсурдное...»
Воображаемый мальчик чуть улыбнулся уголками губ, но не ответил. Его глаз не было видно – волосы закрывали их от солнца, но вздернутый нос был слегка конопатым, он был невероятно спокоен и выслушивал Марико всегда до конца, очень внимательно. Он все запоминал, что она говорила ему, словно диктофоном работал, и потом ей самой это было легче вспомнить. Короче это был идеальный мальчик.
***
«Человек в Высоком Замке», прочла Марико надпись мелом на стене. Стрелка вела вверх, она петляла промеж заросших плющом пустых окон недостроенного здания и исчезала на этаже эдак восьмом. Кто нарисовал такую длинную стрелку?
Лифта тут конечно не было.
Уставшая Марико остановилась на крыше как вкопанная. Это надо было видеть. Вот значит, как живет её братик. Обойдя жилище Кирики кругом, Марико потрогала ногой старые шины огромных колес, потом поднялась и постучала. Изнутри доносилась музыка, она стихла через пару секунд – её ждали. Брат открыл дверь и втащил Марико внутрь своего дома на колесах, после чего дверь закрылась на кодовый замок.
Внутри было вполне ничего – уютненько, первым делом Марико попался на глаза плакат с надписью «I want to Believe» и летающей тарелкой, как у Малдера. Еще тут было слишком много проводов для эпохи беспроводной связи, наверное, виноваты толстенные кабели, проложенные на крышу стройки и жутковатого вида антенна наверху трейлера.
-Раздевайся. – Категорично заявил братец Кирика. – Я должен удостовериться, что на тебе нет жучков.
«Это мой брат», сказала Марико воображаемому идеальному парню, «после того, как в детстве он залпом посмотрел факультет, похитители тел и всю трилогию «Матрица» - конспирологических теории о всемирных заговорах – его обыденная жизнь, не учится, не работает, девушки нет»
-Ты устроился подрабатывать маньяком?
-Вот блин, зараза! – Фэйспалм братик. – До чего же с тобой трудно, я и забыл! – Кирика уставился своими карими глазами прямо в зеленые глаза Марико. – Трусики можешь не снимать.
-Вот это одолжение так одолжение. А что еще мне разрешается?
-Ты что не понимаешь, дуреха?! – Взмолился брат. – Они повсюду!
-Ну вот, не успела приехать – нате. Совсем тут без ума из меня выжил?
-Вот это – тоже доказательство моей теории – они настраивают зомбирующие установки и пока те не включены на полную мощность у людей просто путаются слова. На! – Заявил Марико её сумасшедший брат. – Это фольга, оберни вокруг головы – она защитит тебя. – Он усадил ошалевшую и уставшую с дороги сестренку на свою забросанную черти-чем кровать, а потом тихо шепнул на ухо. – А теперь слушай. Фольга – это бред параноика, но она помогает, без этого бреда меня бы точно взяли.
-А тебя и так скоро возьмут. Санитары. Хочешь, сестра прямо сейчас им позвонит и скажет, что ты до неё домогаешься?
-Тише говори. – Он подвинулся совсем близко, обнял Марико за талию и стал шептать в ухо. – Приходится маскироваться под параноика.
-Под ложной паранойей маскировать истинную?
-Ты что, совсем не в курсе? Ты не заметила еще, что наши родители уже с полгода как в командировке? Они повсюду!!
-Не только у нас «они повсюду». – Устало разглядывая жилище брата, заметила Марико. – У Ани брат в чем-то на тебя похож, только умнее – и тоже родителей с месяц не видят.
-Но то – месяц – а наших полгода не слыхать!
-Отец занят, а мать иногда шлет СМСки. Звонила месяц назад.
-Ты уверена, что это её голос? Страна на военном положении уже год, дуреха!
-Тебе об этом лично сообщил Премьер Министр Гендо?
-Я много изучал пропажи людей по всему свету и скажу – наш городок рекордсмен по числу пропаж среди детей и подростков, если конечно статистику и в иных городах не «редактируют» как в нашем.
-Сотни тысяч людей пропадают в год и их тела не находят, с концом пропадают. И так было всегда. Кому это надо – те этим занимаются, с чего ты за это взялся? И вообще – не будь параноиков. Не веди себя как параноик. Можно же взяться и серьезно все это расследовать, если интересно – ну чем бы дитя не баловалась... к чему эта фольга? Фу бяка!
-Если я не буду вести себя как параноик – я тоже пропаду. Ты хочешь, чтобы твой братик пропал, Марико? В общем так – зря ты сюда приехала, я сомневаюсь что отец именно этого хотел, ту СМС ты мне покажешь... эм... пока ты поживешь у меня, а потом мы тебя как-нибудь выпроводим из города.
Есть у всех пределы наглости, но братик свой собственный предел еще явно не перешел.
-Ты тут один живешь? На этой... крыше? Ты теперь у нас Карлсон?
-Тут хороший прием спутника. Трансфер с западных спутников не так-то уж и просто контролировать как работу отечественных провайдеров. Так я обхожу великий Китайскорусский Файервол и могу общаться с коллегами по всему миру.
-Братик такой серьезный. – С чувством гордости за Кирику, пробормотала Марико. – Он общается с параноиками и хикки со всего мира они обмениваются глюками наяву, это должно быть очень интересная игра. А теперь он, узнав, что сестренка год не выходила после больницы из дома – принял её за свою, да?
-Ты можешь не беспокоиться – тут тебе ничего не угрожает, я установил камеры по всему трейлеру...
-А как он попал на крышу строящегося небоскреба?
-Этот проект заморожен. Как и большинство остальных строек в городе. И это не небоскреб – всего двадцать семь этажей. Чистая случайность – ветром задуло. Сестра – ты тут в безопасности, я камеры установил даже в душевой кабинке.
Сказать, что Марико обрадовалась – значит не сказать ничего.
-Братик. – Сладко прошептала она с улыбкой Моно Лизы Овердрайв. – А чем мы тут с тобой заниматься будем – взаимным вуйаризмом?
-Это нужно для дела.
-Я обожаю пубертатные игры мальчишек. – Хлопнула в ладоши, закрыв от счастья глаза Марико. Потом посмотрела на брата со всей злостью, на которую была способна в этот момент. – Отец хотел, чтобы я жила с тобой в одном городе, но это не значит – я буду жить в твоей незаконной берлоге, может ты мне еще и ошейник с поводком купил?
-В этом не было необходимости. – Серьезно ответил братик любимый её.
-А как понадобится – сразу побежишь в зоомагазин? Или тебя уже пускают  в сексшопы? Честно – ты на свои тринадцать-то не тянешь, и даже по своим – тебе не положено жить с сестрой.
-Я согласен спать с тобой рядом в одежде.
Шокированная совсем не в шутку, Марико приоткрыла дверь и окинула взглядом заваленную разноцветными подушками и сладостями двуспальную кровать.
-Девочек к себе водишь? Молодец. – Марико Рей открыла экран и стала искать карту города. – Я тебя, конечно же не спрашиваю как пройти в квартал девятой школы.
-Alien 9?
-Эта реформа образования меня сведет в могилу. Почему я застала её? Чертова травма, училась бы со своими друзьями в колледже.
-А они у тебя есть?
-Ну... в разных городах, в которых мне пришлось ходить в школу – были. Связаться с ними не проблема.
-Тебе было плохо, когда ты моталась вслед за родителями?
-Ну, ты не мотался. Я – имидж, ты – любовь. Я умнее тебя Кирика, хоть по мне этого и не скажешь.
-Ты самокритична, но это в сегодняшней ситуации не поможет.
Марико сжала хрупкий телефон так, что пластик стал трещать.
-Знаешь, где живут Исаевы?
-Мафия Исаевых? Собираешься жить у Линды?
-Так мне велел отец.
-Ты всегда делаешь то, что он тебе говорит? И продолжаешь поступать так. Как велит СМС, посланная не пойми кем?
-Брат – не буди во мне параноика, а то сам испугаешься. Я пойду прогуляюсь до дома Линды.
-Ты главное не спи в общественных местах! На скамейках в парке или у фонтана и богом тебя заклинаю – не делай этого в классе!
-Я что похожа на бомжа? Хотя в этом есть что-то милое. Пока.
***
«Пепельнокрылые в городе!», прочитала Марико на указателе, притом к фонарному столбу. Серая краска местами стала отшелушиваться, видать давно уже «в городе». Чуть ниже и помельче: «Haibane Renmei warning!», видать для западных гостей, которых на пороге ядерной войны конечно пруд пруди.
-У вас плакал ребенок, я слышала.
-Упал с лестницы, ушибся.
-Были звуки – как будто вы его бьете.
-Мы выбиваем ковры, это наше хобби. – Оскалилась женщина в белом платке. – Вам тут НЕ РАДЫ. Вы не понимаете что... – Она замолчала и попыталась закрыть дверь, но кроссовка Рей мешала ей сделать это. Однако открыть дверь Марико тоже не могла – та была на цепочке.
-Как вас зовут? – Спросила Марико, стараясь придумать выход из ситуации.
-Это некультурно врываться в дома и спрашивать, как зовут их обитателей. – На ногу Рей наступили, дверь – закрылась.
-Простите. – Постояв секунду перед захлопнувшейся дверью, Марико пошла по дорожке обратно. Из дома снова донесся истошный плачь: плакали двое, мальчик и девочка, а потом звуки выбиваемых ковров. Быстро пробежав расстояние до двери, Марико позвонила снова.
Дверь долго не открывали.
-Что тебе? – Та же женщина. Плачь прекратился.
-Я думаю, вы бьете своего ребенка.
-Вы какой-то дознаватель из Ювенальной Полиции?
-Я... тут неподалеку буду учиться, так, что в любом случае найду вашу дочь... и вашего сына и опрошу их. – Твердо и тихо проговорила Марико, стараясь, чтобы в её интонациях не было агрессии.
-Убирайся. Они мне не сын и не дочь!
-Простите. – Чуть громче возразила Марико. – Я старалась быть учтивой, все-таки первый день в вашем городе, но если честно – мне начинает это надоедать.
Лицо женщины изменилось.
-Ты тут новенькая? Тогда мой тебе совет – убирайся из города как можно скорее. Нам уже ничем не поможешь.
На ногу снова наступили – почти ударили по хрупкому после травмы подъему ноги. Дверь закрылась, а Марико стонала от боли на пороге дома, до хозяев которого ей, в общем-то, не было никакого дела. Постепенно злость уступила место какому-то странному чувству.
Она что – это делает только потому, что кто-то Другой этого не сделал когда-то давно? Марико Рей не верила в проблему тысячелетия, проблему Другого. Было смешно. Марико тихо стала смеяться.
Разговор вышел презабавный. Интересно – чем была последняя фраза? Эта мать-немать изверг вздумала острить? Брат бы решил – это доказательство его теории заговора. «Нам уже ничем не поможешь» - означает, что их семью уже не изменить, и они по-прежнему будут избивать детей. Но сознательно не хотят заразить собой окружающих – например Марико, чтобы та не избивала своих детишек, когда те у неё будут. А они у неё будут?
Вновь раздались эти удары. Плакала только девочка – что с мальчиком Марико не знала. Потерял сознание? Захлебнулся собственной кровью в ванной? Может его посадили на кол и четвертовали, кастрировав посмертно? Марико оставалось лишь сладостно и очень «ювенально» гадать, вспоминая советские садистские стишки. Это просто невероятная наглость – даже не дождаться, пока она уйдет. У Марико самой были следы от отцовского ремня – на ягодице остался рубец и на спине, отец бил её раз пять за все прожитые семнадцать лет, и она не питала к нему злых чувств. Иначе разговаривала бы с этой женщиной сейчас по-другому.
Марико устала лежать, раскинув руки на чистом газоне, куда дохромала с ушибленной ногой, устала глядеть на ярко-белые облака, бегущие по голубому как Алиса Купер небу, просто устала. Она поднялась и думала снова позвонить – но в последний момент что-то заставило девушку несколько раз ударить ногой в дверь со всей силы.
Та снова отрылась спустя три-четыре минуты. Крики и плачь – прекратились.
-Я вызову полицию. – С едва заметной улыбкой сказала Марико. Вместо ноги она просунула в дверь садового гнома в стиле пятидесятых годов прошлого века, их было много на лужайке и все наверняка хрупкие, по крайней мере – тяжелые.
-Уходи, полиция тут не поможет.
Марико мысленно согласилась с женщиной, и больше ни о чем не спрашивала. Но пока она медленно шагала по дорожке от дома к тротуару, женщина буравила спину своими глазами. Уезжать из города, да?
Марико остановилась и посмотрела по сторонам. Что-то тихо. Может, дальше вниз по склону улица перегорожена и поэтому машин нет? На парковке у частных домиков стояли пара оранжевых одинаковых семейных ниссанов. Они действительно напоминали жуков. Людей – нет, Марико ударила в землю пяткой, но не услышала ровным счетом ничего.
«Сейчас меня сожрут лангорьеры», подумала она, пытаясь отыскать название улицы. Когда нашла – позвонила в полицию и сообщила о наблюдаемом факте избиения детей.
-Вы точно видели, как детей били их родители? – Дотошливо спросил женский голос.
Сейчас попросят послать снимки по почте.
-Моя не видеть. Я в городе чужак. Моя слышать, как мама бить ребенка, моя беседовать с мама – ребенок молчать. Моя отходить и снова слышать, как ребенок бить словно ковры, а он – снова кричать. Моя повторять это несколько раз и понимать... эм... сигнатуры понимать. Она говорить со мной – ребенок не кричит, она уходить – ребенок снова кричать, вот чудеса, да?
-Это розыгрыш? Судя по голосу, вы школьница – вы осознаете свои права и обязанности? Вы понимаете, что за ложный вызов с вас могут взыскать штраф, и вы результате вы сами можете оказаться за решеткой по административной статье?
-Моя ничего не понимать. Проявлять гражданскую солидарность и соленоидно вам помогать! – Перед тем как положить трубу прокричала туда Марико. – Моя жалеть бедного ребенка и думать, вы заниматься не тем делом, моя не верить в коррупцию, но моя недолго в вашем интересном город.
-Мы проверим ваш вызов, можете подождать приезда оперативной группы?
Марико снова огляделась. Она не стала отвечать – будет или нет ждать приезда «оперативной группы», разве так называется наряд понтов?
Впрочем, в этом городе может и так. Возникло странное чувство – будто бы брат капельку прав и что-то в этом городе нечисто. Впрочем, Марико считала – в любом городе нечисто ровным круглым счетом все и есть там и инопланетяне и заговоры и все что хочешь, но тратить свое время и заниматься чепухой – не стоит, ведь все равно никто не оценит, раскрой ты хоть тысячу заговоров – подарком тебе будет лишь пуля в затылок.
Или просто упрячут в какую-нибудь лечебницу, а учитывая двадцать лет настроений в народе – можно сказать, что все настолько привыкли к теории заговора и исповедующих её параноиков, что заговорщики могут просто игнорировать попытки их раскрыть со стороны обычных, рядовых жителей.
Тут Марико поняла, что окончательно скоро начнет думать как брат велел и собралась было покинуть место злостного нарушения прав ребенка, как вдалеке появилась одинокая патрульная машина. При виде медленно катившегося пативена Марико продрало до костей.
Выглядело это довольно сюрреалистично, прямо картина Сальвадора Дали: «Менты в заброшенном городе». Ярко светило солнце, Марико чувствовала угрозу получить весенний солнечный удар даже сквозь её-то прическу. Она потрогала затылок и повертела по сторонам головой, чувствуя себя школьницей – в последний раз она заботится о целостности поп детишек, которых отродясь не видывала.
Едва шурша шинами по идеальной дороге, машина остановилась в трех метрах от Марико. Как же они оперативно подъехали! Неужели в деловой части города сейчас такая же тишина, как и тут?
-Здравствуйте, в каком доме – не покажите?
-Ваши документы.
-Простите, мадам?
При слове «мадам» Марико почему-то поняла, что катастрофически влипла. Ну не вязалось оно к ним!
-А вдруг вы инопланетяне и увезете меня или этого бедного ребенка в вашем пативене на Марс? Или вампиры и собираетесь его, отобрав у родни – съесть за ближайшим углом. Или еще какие нехорошие выдуманные существа. А может вы самые настоящие ликаны в погонах?
Они стали нехотя доставать свои документы. Разговаривали все так же вежливо, едва заметно улыбались и ничего не требовали от неё, кроме как показать место происшествия. Марико показала им на дом, и почему-то осталась ждать развязки. Она так и не разобралась – настоящие ли это были документы или нет.
И тут она поняла – такие кварталы видела в старых американских фильмах, их строили за городом, далеко-далеко за городом, бывало в полусотне километров специально для богатых людей.
Тут вообще люди живут? С тех пор как Марико уехала из этого сраного города в семь лет вслед за родителями – тут многое изменилось. Теперь понятно, почему Кирика такой странный, поживешь в неестественной тишине абсолютно ухоженного, пластмассового квартала с почти одинаковыми дорогими машинами – и самой поедет крыша.
***
-Ты позвала их? – На лице женщины был ужас. Марико хотела бы обрадоваться праведным негодованием, но не могла. Она чувствовала себя виноватой. Весь дом был перерыт еще до приезда полиции – казалось, жильцы собирались в дорогу, а дети выкамаривали.
-Да.
-Ты понимаешь, что ты наделала? – Шепнула женщина, но в ту же секунду по лестнице, беседуя с её мужем стала спускаться полицейский, назвавший Марико «мадам» и женщина замолчала. Она сжала руку Мари до боли, а потом отпустила, стрельнув полными ненависти глазами, и в Марико что-то сорвалось.
-Вы же издевались над своим ребенком?
-Ты не можешь ничего понимать. – По слогам твердя, увела её в кухню та женщина, что так и не назвала свое имя. Там она судорожно стала готовить чай, насыпая слишком много сахара – наверное, хотела довести блюстителей порядка до сахарного диабета или еще чего.
-Мне просто стало жалко. Мой папа меня бил, я не держу на него зла. Просто решила, что это иная ситуация и вмешалась. Я не знаю, что у вас за трамблы с ребенком, но, по-моему, вы перегибаете палочку. – Марико сломала воображаемую волшебную палочку Гарри и улыбнулась, чуть криво.
Женщина посмотрела на неё с жалостью глазами полными слез.
-Я просто не хочу забыть своего ребенка, как... как...
-И поэтому его бьете? Чтобы осталась память о содеянном? У вас осложненный болезненным климаксом, старческий маразм, «мадам»? – Чувствуя, что несет интересные вещи, заметила Марико. Но от остальных интересных вещей – отказалась еще в уме.
В комнату вошли полицейские и женщина замолчала. Она поставила бокалы с таким звоном, что Рей почудилось – она потомок Медичи, в дорогущем, пахнувшем горьким миндалем сахаре был цианид и сейчас полицейские умрут в ужасных мучениях. Схватившись за горло и силясь вызвать подмогу по валяющейся в паре метров от их выпученных глаз рации. Но полицейские предусмотрительно отказались от чая.
***
-Антиутопия с утопическим лицом?
-Послушай сестра, стань серьезной на время нашей беседы!
-Я тебе верю. Видела сегодня в районе Джанко семью. В общем, что я тебе скажу – это надо было видеть.
-В том районе? Стой, Марико – это же культурный и тихий район на окраине города, недавно отстроен и ныне почти необитаем, что ты там делала?
-Сетевым богиням молилась, Харухи просила, исключительно ради тебя – помочь тебе скорее раскрыть все заговоры мира, дабы мой братец вылечился, и у него появилась девушка.
-Я серьезно, Марико – там все в порядке, это единственный район, где Они еще не прижились. Но люди оттуда бегут как крысы с тонущего судна. Ты ничего там странного не заметила?
-Ты спрашиваешь? Братец Кролик, ты начитался плейбоя? У меня есть девушка. Но она вся в мозолях.
-Ты цундере покруче Асуки, так было или нет? Стой. Да... да, это сестра.
-Ты с кем? У тебя оно в ухе?
-Да подожди ты! – Махнул на Марико брат рукой и стал о чем-то тихо бормотать собеседнику.
-Корвет вызываем?
Брат оглянулся и красиво так улыбнулся. На мгновение Марико показалось – он не совсем псих.
-Я с Юки разговаривал. Та твоя семья пыталась выбраться из оцепления – не смогла, по твоей вине между прочим.
-Что за оцепление, что за Юки? И только я решила – с братом все в порядке – на те...
-Вокруг города – они не выпускают людей, «пока все не уляжется», только через аэропорт, но там все спят на рейсах, то есть люди улетают, а прилетают уже не люди. Ты пока нигде в парке, или там на занятиях не спала?
-Я не ходила сегодня на пары. И вообще – тебе не стыдно? Сестре семнадцать лет, она два года провалялась в незнакомом городе, отходя от тяжелейшей травмы, пропустила два класса и теперь вместо нормальной жизни у неё счастливая неожиданность каштанового цвета с карими глазами.
-Будь серьезной Марико – без этого теперь никуда.
-И так, мой дорогой брат. Если ты сейчас же не объяснишь мне всего – я тебя покусаю. Так что ты там накопал?
-Тебе рано пока еще знать – ты нас выдашь. И вообще я такое нарыл – даже страшно тебе показывать. Ты главное не спит там, где есть другие люди. Можешь со мной – у меня кровать широкая.
Дернувшись пару раз так, что чуть не рухнула со стула, Марико стала хохотать.
-Ты упадешь. – Нахмурился брат.
-Нет, ну он дает...
-Сестра!!!
-Да. – Улыбнулась чуть кокетливо Марико. – Ты хочешь со мной переспать?
-Я хочу, чтобы моя сестра оставалась моей сестрой!
-Но если. – Тут пальчики Марико стали стукать друг в дружку. – Мы сделаем это. – Она высунула кончик язычка. – Мы не сможет больше называть друг дружку братиком и сестренкой.
-Как будто ты когда-то была мне сестрой.
Марико обиделась. Серьезно. Но постаралась не поддать вида.
-Я... ты сам себе противоречишь, брат!
-Я просто читал в детстве Ницше.
-Лучше бы ты уроки учил и в школу ходил, тебе без пяти минут тринадцать, Кирика!
-И там спал на парах? Ну, пойду я в школу – вернется к тебе другой брат.
-И хорошо, что другой! Уж лучше, чем этот!
-Ты обиделась?
-Ты не обиделся?
-Я не обидчивый.
-Брат. Тут нужно иначе. Меня всегда бесило такое в фильмах. Ты просто встаешь и быстро так, по-деловому говоришь: сестра! Не время ссориться и выяснять отношения. У нас аврал! Ты должна выполнять мои приказы иначе МЫ ВСЕ УМРЕМ! А-аа-а!!!
-А-а-а... – Вяло промычал, смотря в сторону Кирика. – Ты сама себе этого сказать не можешь?
-Нет, ну это как-то не так. Говорить должен самец, в смысле – мужчина.
-Я твой брат, не самец, мужененавистница ты чертова! И ты либо помогаешь мне – либо убираешься из города куда хочешь! – Брат указал на дверь.
-Ты слишком далеко зашел, мальчик. – С угрозой выговорила Марико, покачивая пальчиком. – Ты забыл кто из нас старшая сестра, а кто младший братик. Я приехала сюда, потому что так мне велела мама, заручившись советом папы, разумеется.
-Которых ты не видела полгода.
-Но слышала же. Тетя что-то запаздывает.
-Она не приедет.
-То есть как это?
-Её нет.
-Если наша тетя пропала – нужно обратиться в полицию.
-Она не пропадала – просто уехала. Тебе не нравится моя версия происходящего – прости, для тебя она пока такая, если ты не веришь этому – не поверишь и всему остальному.
-Правде не нужно верить и не нужно не верить, она просто должна произноситься.
-Ты хочешь правды? Завтра мы идем с Юки гулять в центральный район – там и увидишь всю правду. Смотри не обделайся, сестренка! – Высунул язык Кирика, этот негодник.
-Слушай, Кира. Ты серьезно веришь в то, что ты мне там про инопланетян, захватывающих людские тела во сне говорил? Это же из фильма.
-Души, бака, ДУШИ! Тела тут не причем. Это как фильм, или книга, или первое признание – сильное чувство, называемое катарсисом – бамц! – и ты уже другая и способна на то, на что раньше не была готова. Есть еще кое-что, и это страшнее. Это так страшно... но я почему-то уже не боюсь...
-Ну, еще бы – у моего братика яйца крепче титанового сплава. Я всегда это знала. Братик просто адски суров.
-Дело не в этом, зря ты приехала. Что-то тут нечисто – будь осторожна и сетевыми богами молю – не спи на парах!
-А они такие скучные? Почему ты их называешь парами, они же одинарные?
-Увидишь, если пойдешь  школу.
-А тебя я там, конечно же не увижу.
-Я пока еще не окончательно рехнулся – соваться в осиное гнездо, когда они знают, что я слишком много видел.
-И тоже ты такого видел, мой сладкий братик? – Высунула острый язычок Марико, трогая челку Кирики.
-Такое, что не объяснишь словами. Просто понаблюдай за людьми, ты же достаточно прожила в этом мире – отличишь реальность от иллюзии.
-А почему все не отличают?
-Может им нравится такая иллюзия, они напуганы или просто погружены в работу. Ты умнее, чем кажешься, Марико, сестренка – ты все сама поймешь.
-Ну, спасибо за «умнее, чем кажешься», я просто привыкла не обращать внимания на твое хамство. Может у тебя из-за этого проблемы в школе?
-Я слишком прямолинеен да? Не умею юльничать, как остальные люди? Знаешь сколько раз современный человек врет в диалоге за одну минуту?
-В среднем три раза, я смотрела Теорию Лжи. Ты тоже как тот док, и до него Доктор Хаус считаешь – все вокруг тебя лгут?
-Хуже сестра. Люди начинают говорить правду.
-По-моему ты просто играешь со мной. – Устала от бессмысленного разговора Марико Рей. – Нужно бы тебя притащить в учительскую. Нагнуть через парту и отодрать в попу при всех.
-Вот! Доказательство моих слов, ты попала под влияние кого-то в этом городке. Будь осторожна, сестра!
***
-И так, в две тысячи первом году произошел государственный переворот в США, ключевое событие наших дней, Марико. – Учитель ткнула пальцем в клевавшую вопреки заветам брата девушку, и она просияла глазами своему спасителю. – Опиши нам эти события глазами независимого наблюдателя!
Марико поднялась и вышла к розовой в клеточку доске. Она не сильно отличалась от остальных старшеклассников, хоть и пропустила два года из-за травмы. Зато познакомилась с такими, каким стал Кирика. Бедный брат. Эта Лера, больная девочка, что болела на дому вместе с Марико. Они подружились сначала, обе – чужие в чужом городе, как в чуждой стране, у обоих родители – независимые военные эксперты круглогодично экспертирующие один военный объект за другим на предмет нарушения законов. Тогда, общаясь со своими друзьями по прежним школам исключительно через Интернет, без возможности даже дойти до магазина, Марико на своей шкуре ощутила то, как живут дети и подростки с феноменом Хиккикомори, набиравшим обороты в Японском автономном округе. Под конец Марико стала считать, что Лера – лесбиянка и порвала с ней отношения. Из-за глупости, просто сорвалась...
А теперь жалела.
-Мы ждем. – Напомнил учитель.
Марико улыбнулась. Она прекрасно умела отвечать у доски даже на темы, с которыми была смутно знакома. Она никогда не делала домашние задания – ей хватало мозгов и коричневого оттенка волос. Теперь, когда ЕГЭ никому на Руси не грозил – можно было не утруждать себя доскональным зазубриванием унылого материала.
-За два года. – Начала Марико. – До того, как Япония официально заявила о намерении войти в состав Российской Федерации – это было в две тысячи третьем – в Америке разразился немыслимый по тем временам скандал. Как было установлено независимыми экспертами в ходе последующего рассмотрения всех событий предшествовавших первой волне мирового финансового кризиса и последующего за ним дефолта Американской экономики...
Марико оглядела класс. Лица – как лица, ничего особенного. Кто-то смотрел в окно, кто-то играл, кто-то спал на парте вопреки заветам Кирики и ему подобных параноиков. Теперь она не чувствовала того необычного, как лужайке в ухоженном и пустом районе города. А брат сказал – только там нормальные люди и остались. Нормальные – это психи вроде него верящие во всевозможные заговоры, смотрящие на полицейских как на оборотней в погонах и избивающие тайком в своих дорогих домах детей?
-Было установлено следующее: американскими спецслужбами по наставлению высших эшелонов тогдашней власти были предприняты меры, которые в итоге неминуемо привели бы к началу войны. Возможно – мировой. В частности многочисленные агенты американской разведывательной сети Аль-Каида, дислоцировавшиеся тогда на ближнем востоке должны были провести в США серию террористических актов, с участием гражданского населения. Не исключалась и возможность применения в сентябре две тысячи первого года грязной бомбы в Нью-Йорке в районе всемирного торгового центра на Манхеттене.
Учитель кивала. Она была не менее сонной, чем весь класс.
-Но в результате совместной деятельности Российских и Европейских спецслужб теракты были предотвращены. В результате были спасены жизни нескольких миллионов американцев, а вся тогдашняя власть оказалась на краю пропасти, в которую скатилась исключительно по своей вине, не в силах побороть в себе стремление оправдать свои действия в глазах общественности. Вслед за импичментом, передачей в Гаагский трибунал, судом и казнью американского президента и множества высокопоставленных лиц в высших эшелонах власти начался невероятной силы мировой финансовый кризис. Приведший двадцать банков из тридцати, той золотой тридцатки, что владели до начала кризиса большей частью мировых финансов – приведший к их банкротству.
Марико казалось, что она читает по бумажке, обдумывая слова брата. Неужели она во все это верит? Что происходит в этом городе. Тут ей пришла на ум исключительно интересная концепция:
Ведь она, по сути, не верит не в то, что заговор и инопланетяне невозможны, а в то, что в её жизни есть какой-то сюжет. Судьба или что-то наподобие – нечто интересное. Она считает жизнь обычной и рядовой. И она ни за что не стала бы досматривать до конца фильм с главной героиней, похожей на Марико Рей, отвечающую сейчас у доски очередной бред из скучнейшей современной истории, полной предотвращенных терактов и ругани между странами и власть имущими.
Почему не стала бы?
Да потому что эта «Марико Рей» дура, игнорирующая факты, и она погибнет из-за своей тупости, а если и не погибнет – Марико не хочет тратить время на сопереживание ей. Но, то кино, книга игра или аниме. Там есть сюжет. Там зритель понимает, что его время не просто так на пару часов отвлекли от обычной рядовой жизни – а чтобы показать ему нечто интересное. То есть интересное там уж точно есть, иначе деньги, потраченные на сие творение, были выброшены в трубу и оно не окупится никогда и его автору не позволят творить дальше. Но, то фильм или книга – а тут жизнь Марико Рей. Богу позволяется ВСЕ. У него нет продюсеров и иных агентов.
И она, будучи умной девочкой, верит, что даже когда станет старой как эта училка и примется закрашивать седину, в надежде сбросить пару десятков почти пенсионных лет – даже тогда не будет ни инопланетян, ни вампиров, ни прочих мистических вещей. А если какие заговоры и будут – то они обойдут девочку Марико Рей стороной и смысла о них беспокоиться нет. Разве что – приобрести новый газовый баллончик взамен просроченного.
-Ты закончила отвечать, Марико? Почему замолчала – ответ не полный, хоть и неплохой?
-Я подумала – неплохо бы приобрести газовый баллончик, а то тут оборотней в погонах развелось. Вы на них облавы не делаете – а зря...
Учитель посмотрела поверх очков и что-то пробормотала, потом кинула взгляд на класс. Поднял руку какой-то парень – одного роста с Марико – он поднялся и спросил:
-Учитель, почему нам говорят о том, что Япония подарила себя Российской Федерации, а не о том, что воспользовавшись невероятно сильным культурным вилянием того времени эта высоко развитая страна вошла в состав слабо развитой и беспомощной «сверхдержавы» на правах автономной области с самоуправлением. Тем самым смогла обойти правила международного соглашения – последствий второй мировой войны – которые запрещали Японии обладать собственной армией, а лишь силами самообороны? О том, что так она просто с ходу получила в свое распоряжение первый по величине ядерный арсенал в мире и далеко не самую последнюю армию к нему в придачу? Почему нам не говорят о том, что в результате вся власть в стране была сосредоточена вокруг азиатов и проазиатской верхушки, что, по сути, мир снова стал биполярным и уже десять лет мы все благополучно балансируем на грани третьей мировой войны? Сначала комплиментация СНГ, потом союз с Китаем и Северной Кореей, великий Русско-китайский Файервол, отрезавший нас от Интернет в том виде, в котором он известен и доступен на западе. Ведь это афера века, читы, рокировки в политике, вся ситуация потому и напряжена, что неестественна, будь у Японии намерение развиваться мирно – ей такой союз нафиг сдался. А раз он заключен – намерения развиваться мирно у неё нет, и она хотят одного – мести за два своих сожженных города или еще чего хуже. Почему на уроках подробно не рассматривают то, как окрысившиеся после ряда международных санкций США смотрит на Восточный  Союз?
-Кен, выйди из зала.
Кен стал собирать вещи.
-Кен, Кеннеди, Кенни – как ты там...
-Я Кеншин!
-Ну, это японское второе имя. – Улыбнулась всему классу учительница, похожая на буч-лесбиянку с сединой на висках. – Ты только пойми – я тебя выгоняю не потому что ты там нам какую-то там правду вдруг открыл и она против горла всему учительскому составу стала. Ты просто хам Кен. Перед ответом нужно поднимать руку.
-Да он поднял. – Сказал парень, сидевший позади Кена. – Но вы бы его поднятую руку все равно не ратифицировали, поэтому он стал отвечать, не дожидаясь вашей реакции на поднятую руку.
-Вадим – Мы тебя слышим, но не слушаем. Кен – соберешься вне класса. А теперь продолжим урок.
-Исключительно по моему скромному и совершенно не обоснованному мнению, человек склонный к хамству сам видит хама во всех, кто ему неугоден в данную, настоящую секунду времени. Просто узнает.
-Простите? – Учительница замерла, устремив взгляд к Вадиму.
-Брейк! – Воскликнула весела девочка, имени которой Марико не запомнила, изучая сетевой журнал с фотографиями перед занятием. Она явно пыталась их разнять, понимая, что одной за партой будет сидеть скучно.
-Нет уж, мы дадим Вадиму высказаться. – Насупилась буч-лесбиянка.
-Когда вы говорите «хамло», вы имеете в виду – человек вам не нравится, он вас раздражает именно в эту секунду, причем он может для этого ничего не делать, а просто спать на занятиях – это тоже хамство по отношению к учительнице. К примеру, возьми я вашу жизненную позицию себе, я считал бы вас хамлом исключительно по факту рождения.
-Вадим – взял вещи и вышел вслед за Кеннеди.
-Неужели нас покинет последний Стрелок сдвинувшегося мира. – Тихо прошептал кто-то сзади и коварно рассмеялся.
-Он – Кеншин! – Вадим собирался очень громко. – Ладно, ваша хата, вы тут главная.
-Вадим, объяснишь, что значит «ваша хата»?
Вадим молча собрал вещи, кинул сумку через плечо, тряхнул челкой и вышел вслед за Кеном.
-И так, когда двоечники и хамы удалились, может мы продолжим урок? – Щелкнула суставами пальцев учительница. – Наша новенькая с японским именем еще не закончила отвечать, послушаем её?
Марико внимательно изучала черты лица Галины Шауддиновой.
-Мне нравятся ваши виски. Интересно подстрижены. – Тихо сказала она, чуть подкрутив локон своих волос на пальце и дернув. На мгновение ей показалось – сейчас за дверь отправится и она, но учительница сменила гнев на милость и тихо согласилась, что седеющие виски у неё и вправду интересно подстрижены, после чего повторила свой вопрос.
-Рашка снова олдскульно-тоталитарна, в этом суть.
-Егор, я не понимаю тебя. Говори осмысленными завершенными предложениями на моих занятиях и не используй ни какой из жаргонов. Страны «Рашка» никогда не существовало. Мои познания английского позволяют мне предположить, что это означает «старая школа», но несмотря на то, что вы учите английский правилами школы номер девять запрещено его употреблять вне занятий.
-А мы сейчас – не на занятиях?
-Потому я и не веду тебя в учительскую.
-Она их всех водит. – Прошептала соседка через две парты по диагонали от Марико, выгнувшись ящеркой и улыбнувшись так, как могут улыбаться лишь рыжие – с оттенком Супер Марио Брос. – Мальчиков и некоторых девочек даже. Что она там с ними делает... Марико – расскажешь, когда тебя поведут, я что-то неудачница в этом планет – наверное, рыжие ей не нравятся.
-Я все слышу. – Заметила учительница. – У меня нет предрассудков к цвету волос, но Вика, ты снова притащила свою спелеологию на урок, это что у тебя на парте?
-Кошки. Хотите потрогать – они острые и давно лежали в сырой, полной гниющей с осени листвы весенней земле.
-Тебе не удастся подсадить учителю столбняк, Вика.
-Я и не собиралась, черные копатели действуют иными методами.
-Зачем тебе кошки на уроке?
-Они някают. – Предположила соседка Вики. Но Вика покачала головой.
-Они не някают.
-Как жаль. – Сунула в ротик сладкую палочку соседка Вики. Две рыжих за одной партой – это заговор.
-Ладно, но чтобы их не было.
Вика – спелеолог или просто выпендривается? Все-таки это нормально, и ничего страшного для Кирики Марико пока не выявила. Она делала пометки в своем воображаемом белом блокноте, Вика в нем была записана как редкостная дрянь – Марико тоже скептически относилась к рыжим. Есть в их лицах что-то от рептилий и все-таки пусть даже они скрывают от остальных людей свою яйцекладущую Австралийскую природу – Марико умела уживаться с иными видами, отличными от Homo Sapiens, и никогда не пускала в себя расовую ненависть. Поэтому она не собиралась гнобить Вику, устраивать ей темную сговорившись с черноволосыми девочками или иным способом дискредитировать этот цитрусовый цвет волос. Лилу так Лилу, ну и что, что дура – за дурами будущее. Марико заявила себе, что неприязни к этой девочке не чувствует и старалась больше на неё не смотреть, хоть та и была наверняка в глазах мальчиков чертовски сексуальна.



«Кирика и таинственная девочка X»
Хомура Кирика Рей.

-Погоди, дай мне сказать, Кирика, что ты делаешь? Я же тебе не показала еще всех своих кукол. Как... ты обращаешься с таинственной девочкой... – Прошептала она наивно взволнованно и тут же задохнулась, когда получила в живот пинок от Кирики.
-Так. – Подняв её безвольную руку, мальчик прислушивался к пульсу, отдававшему в чувствительных пальцах. – Ага. – Сказав это, Кирика принялся расстегивать на одежде девочки пуговицы.
-Что ты делаешь, я же таин... – Попыталась в конец вразумить Кирику девочка, но увидев подошедших друзей Киры – ударилась в краску и отвела глаза.
-Что тут у нас? Будем прятать тело или только приступаем?
-Не мертва.
-Я это и так вижу.
-Не видишь. – Меланхолично проговорил Кирика, трогая пальцами синяки, которые сам же только что оставил на животике девочки. – Смотри – это гематома.
-Какая красивая.
-Тебе нравятся гематомы?
-Девочки. Но и их гематомы – тоже ничего.
-Они не могут образовываться после смерти.
-Очень по существу, Холмс. А вы в курсе, мой дорогой друг, что от тебя это юное невинное существо пойдет прямиком к себе домой. Запрется в ванной с отцовской бритвой и будет резать себе вены?
-Ты думаешь, мне нужно научить её резать вены? – Кирика повернулся к ошалевшей девочке. – Это делается вот так. – Начал показывать на своем запястье он. – Обычно новички неправильно вскрывают вены, пытаясь их разрезать поперек тока крови, но в результате кровь быстро останавливается. Особенно если таким образом с собой пытаются покончить подростки. Необходимо производить разрез провдоль сосудов на запястье – тогда кровь не смогут остановить даже опытные врачи-реаниматоры, и в результате успешный результат гарантирован с первого раза.
-Я учту. – Машинально пробормотала девочка, моргнув красным глазом и как-то странно трогая второй – прикрытый белой медицинской повязкой. В свете зеленого фонаря её бледное лицо походило на куклу.
-Кирика. Она спустилась сюда во время праздника в таком прикидке исключительно ради того, чтобы почувствовать себя таинственной и уникальной. И тут появляешься таинственный и уникальный ты, эм... ты мог бы из жалости к начинающему малолетнему эмо-косплееру быть чуть подольше таинственным и меланхолично-учтивым?
-Она намекнула, что умерла и не может попасть домой, застряв на этом свете.
-И ты конечно тут же попытался ей доказать обратное. Разуверил девочку в том, что она нежить? Она даже обидеться как следует не может – сама наивность – ведь иначе она тут же выйдет из образа, давится небось сейчас слезами, избил её. Ей лет десять... больше не дам!!
-Ты прокурор ЗОГ и канонiческий ЕРЖ. Но ты милосердна к детям в плане срока... – Улыбнулся грустно-грустно уставший от попыток шутить еще с сестрой Кирика.
-Пусть даже так – посмотри на это жалкое тонкое нежное и учтивое создание. Она совершенно потерялась, ведь устроив скандал, она не сможет сохранить свой образ.
-Наверняка долго перед зеркалом репетировала «милую застенчивую таинственную» зомбо кудере? Я тоже так подумал, когда встретил её бродящую с этой поломанной куклой в полутьме между автомобилями гостей.
-Простите, а вы обе... – Девочка запнулась. – Вы обе – девочки?
-Я – да, а Кирика просто похож на девочку, его зовут как девочку, он говорит как девчонка и ведет себя как девочка. А так он пацан, я проверяла, поберегись – не иди по моему пути.
-Ясно. – Что-то решая в уме, прошептала девочка.
-Не смотри, что у него такие длинные ресницы – просто от природы такие, это как третья рука или вторая голова – что-то типа врожденного уродства.
-Это не уродство.
-Но он же уродился таким – значит урод. Такие ресницы показывают в рекламе, но с ними не рождаются, тем более мальчики. Тебя зовут Энма Ай?
Девочка отрицательно покачала головой.
-Смотри Кирика, Энмочке и больно и обидно, но она не в образе цундере, а то давно бы на тебя сама с кулаками бы полезла как та, которую ты избил вчера.
-Вчера? – Удивленно посмотрела на Кирику Энмочка.
-Да он обычно качается на младшеклассницах, фармит их за школой наш Арараги-кун. Кирика, тебе не стыдно?
Кирика отрицательно покачал головой.
-Вот, я же говорю – стыдно ему. Но он скрывает, просто не умеет общаться с девочками – совсем. И не хочет учиться, не интересно ему это. – И продолжая говори так, будто бы «Энмочки» не было тут, Аделир ткнула указательным пальцем Кирику в грудь. – Ты подумай, когда она вернется домой и начнет эти синяки лечить в одиночестве, закрывшись от вечно ругающихся на кухне родителей.
-У меня дружные мама и папа...
-Стараясь не слышать их воплей, какая грусть на Энмочку накатится в этот момент?
-Я не Энма Ай, я – Другая...
-Ночной Дозор?
-Ну как бы – да... я кукол люблю.
-Она классе в пятом учится от силы, в первый раз попробовала одеться, так как хочет, как душа лежит и вести себя как истая кудере, убежать с вечеринки и, спустившись в подвал на автомобильную стоянку – наслаждаться собой, искать кого-то похожего кто тоже тут бродит... а тут бродишь ты. И как она восстановится после этого? И будет как у Линды – «я маленькая девочка со взглядом волчицы»...
-Я не самоубийца, мне не нравятся ванные полные крови, я больше грустных готических кукол люблю.
-Это ты сейчас думаешь – а как кинет тебя мальчик – полюбишь и полные крови и на высотки бегать начнешь! Вот – она уже готова заплакать, но держится – иначе она выйдет из образа. Ведь она грустная мертвая кукла, а куклы не плачут. А потом это накапливается – и уже знаешь, что даже заплачешь – не поможет.
-Аделир, ты это про Энмочку или про Нэнэнэко?
-Кто такая Нэнэнэнэко?
-Аделир знает, она прекрасно разбирается в других, особенно на занятиях перед своим внутренним зеркалом.
-То есть она никого, кроме себя не видит?
-Но это не мешает ей разбираться в людях.
-Как так?
-Тех, что внутри неё. Есть три тебя, ты тот, кем ты сам себя считаешь. Ты – тот, кем тебя считают иные люди, ты стремишься сделать его цельным – самоопределиться, проявить себя, что бы все видели – кто ты есть, но при этом они все равно будут видеть тебя «своего» и разговаривать с ним, при тебе или без тебя – они будут мысленно задавать «тебе» вопросы и получать предполагаемый исходя из твоего характера ответ. Это «ты», который живет в других людях. И есть еще третий Ты – тот который настоящий. Но вот в чем секрет – мы не можем получить о нем никакой информации, это в любом случае будет или первый или второй «Ты». Однако именно этот третий Ты носит Истинное имя – ведь так его называет Бог. Это как ID – то, что нужно вбивать в консоль, правда, многие пытались е открыть – пока безуспешно. Я хотел сказать – тот «я», которого ты видишь во мне, это не настоящий «я», это твой эгоистический «я», с которым тебе удобнее. А тот «я», которого я сам в себе вижу – это эгоцентрический «я», помешанный на альтруизме. А настоящего, если смотреть со стороны агентных людских взаимоотношений как бы и не существует вовсе.
-Евангелион?
-Жан Жак Руссо.
-Тебе нужно меньше общаться с Юки, она странная.
-Почему?
-Ты от неё скоро поседеешь.
-От снега седеют? – Энмочка явно проявляла выглядывавший из-под приподнятой маски кулдере интерес. – А кто такая Юки?
-Крутится тут вокруг него. С неё он станет героем Сэлинджера, а ведь такой компанейский был.
-А без неё он вообще станет героем.
-Куро, стать героем – не значит обязательно умереть. То есть герои – они не всегда посмертно – герои. Стать героем – не значит сглупить. Стать героем – значит совершить Подвиг.
-Значения слов меняются. Будет Война – будут Герои. Пока все герои прыгают с крыш, чтобы не вырастать в офисный планктон или еще чего похуже.
-Кирика, ты учил эту лоли правильно резать вены? Серьезно? У нас и так пипец с рождаемостью в стране, лучше бы ты лоли трахнул пару раз в укромном местечке типа твоей «штаб квартиры сопротивления», десу...
-Начнется война. Попадет лоли в плен к озверевшим американцам. Они станут пытать советскую лоли, а тут выйдут на пару минут по нужде. А тут...
-Пригодится твое умение резать вены. Только будет нечем.
-Зубами. Можно грызть. И заметь – не обязательно себе.
Судя по мимическим морщинкам в уголках глаз Куро-тян, та ожесточенно пыталась представить себе связанную и изнасилованную лоли быстро-быстро, как герой диснеевского мультфильма початок кукурузы, грызущую острыми детскими зубками провдоль вены на руках изнуренных затяжным насилием американских Морпехов.
«Русская лоли-нимфетка затрахала трех американских морпехов до смерти, вот она – героиня завтрашнего дня... грядет война... силы НАТО несут серьезные потери от русско-японских лоли выведенных по секретным технологиям NHK
-Ладно, вопрос снят.
-Знаешь Кирика. Все у вас должно было быть в определенном порядке. Энмочка настроилась на него, и поверила сначала, что настроился и ты. – Не унималась Аделир. – А тут ты такое вытворяешь – ты выбил девочку из её иллюзий, а мы это очень болезненно воспринимаем. Такой шок. Ты должен был подыграть.
-Ничего. Я заметил – кудере часто достается и они всегда спокойно к этому относятся.
-Бака, Кира – я не про образ, а про живых людей тебе толкую!
-А разве они существуют?
-Не признаешь трехмерный мир?
-Он и двумерный не признает. Он живет в большем, чем четыре числе измерений иногда показывается отсюда нам – простым смертным обитателям Города.
-Кирика, я не показала тебе еще всех своих кукол – пойдем ко мне домой? А твои друзья смогут пообщаться и без тебя. – Тянула его за собой незнакомка.
-Не ходи. Последней куклой окажется она сама, а потом Энмочка забеременеет от тебя и все – пиши пропала твоя жизнь.
-О, - сказал Глеб – один из вновь пошедших приятелей Кирики, - ты нашел Иную, прекрасно – береги её.
-А мы тут детским домам помогаем, фонд в сети создали, приходится следить, чтобы городская администрация и эти деньги не разворовала, вот и мониторим потихоньку её деятельность, на прослушку мэра поставили. – Из-за плеча Глеба выглядывала его сестра Алиса, положив лапки ему на плечи. – Пели у него в мэрии хором мальчиков-зайчиков – и всю мэрию на прослушку поставили. И дома жучки поставили, дочку мэра подговорили, она у нас в клане по Л2, такие дела. – Алиса заинтересованно разглядывала синяки на теле Энмочки Ай. – А вы я погляжу детишек-интровертов обижаете, ой как нехорошо. – Покачала пальчиком Алиса-тян. Кирика закрыл глаза. Скоро тут все остатки его исчезнувшего в небытие после случая с Лесли класса соберутся и начнут обсуждать эту странную находку.
Когда Кирика открыл глаза – Глеб и Алиса были уже на той стороне ночной улицы.
-Улыбаемся и машем, улыбаемся и – машем... – Говорила Аделир. Кирика смотрел на иную. «Ну и Слоупок же ты!», шептала ему на ушко не присутствовавшая тут Карри. Кирика никак не мог понять – реальный это шепот или его воображение.
-Тебя как зовут? – Спросил он и Иная шепнула свое имя лишь ему на ухо. Это явно покоробило Аделир, ту вообще – легко покоробить с детства.
-А разве с этого не нужно было начинать знакомство Шерлок? – Аделир свела носки своих ножек внутрь и наклонилась, разглядывая синяки на теле Иной. – Надо её поздравить, из образа она, несмотря на все издевательства до сих пор не вышла. Как тебя зовут, Энмочка?
-Люси. – Люси тянула Кирику за собой, подальше от Аделир и её молчаливой подружки Куро-тян. Те вновь махали, улыбались и – махали, как те пингвины, Кирика представить себе не мог что у Аделир сейчас на уме.
Только бы не звонила Марико. Только озабоченной сестры Кирике сейчас тут не хватало до полного счастья.
***
Люси привела Кирику в комнату, полную темных-темных теней.
-Садись. – Ласково и осторожно сказала она. В голосе была неуверенная робость – видимо Люси редко сюда кого-то приводила, еще она жутко стеснялась, Кирика чувствовал, как девочка оглядывается, словно бы ища помощь у своего жилища.
Что-то надвигалось.
Мальчик обернулся.
Просто еще одна тень. Проведя рукой по челке, он снова повернулся к Люси.
Яблоко.
Оно лежало на столе, ровно в центре которого стояло блюдце с одним единственным яблоком.
-У нас нет света, выбило пробки. – Люси посмотрела Кирике в глаза с затаенной надеждой. – Ешь яблоко, я его сегодня утром, - тут голос её стал играющим, почти ласкающим, - сорвала в саду спе-ци-ально для те-бя. Я знала, что найду тебя, Ки-ри-ка...
Заиграла мелодия. Кирика поморщился.
-Рука звенит. – Вытянула Люси палец в сторону его локтя и Кирике пришлось извлечь спрятанный там с вызовом наготове смартфон.
«Ева-блин», написала ему Карри.
«Телепатка, оставь в покое хоть сейчас», хотел ответить он ей, но прежде чем набрал, получил ответ:
«Он не в пати, она – Сталкер, следит за тобой...»
-Друзья?
-Враги. Я их держу так близко... – Поник головой Кирика и снова посмотрел на яблоко. Проглотил слюну.
-Я сейчас. Вот не подумала. Принесу нож с кухни и почищу его для тебя.
«Она пошла за ножом? Уже?», снова зазвенела рука. У Кирики оставалось мало времени на обыск, но он успел бегло осмотреть комнату эту и соседнюю с ней. Дом Люси стоял на отшибе – небольшой и деревянный, старой постройки, возможно еще до прошлой мировой строили, позади него расстилались запущенные сады, которые упирались прямо в глухой лес, спускавшийся с предгорий. Место было чудесное, ровно до того момента, как Кирика вошел в жилище Люси. Под этой крышей явно что-то было не так. Оно словно витало в воздухе, мальчик помнил разные запахи, но этот пронизывал его до костей. Едва ощутимый, казалось тут все пропитано им.
И рука снова зазвенела.
«Кирика, ты только не отключайся от пати-канала, вдруг там что случится? Она еще не вернулась с кухни, может нож побольше ищет?»
«Конечно», подумал Кирика, вынимая аккумулятор и кладя его в один карман, а сотовый в другой.
Уже не чудесно.
Дверь.
Он подергал ручку и пощупал пол под ней. Пыльный, дверь давно не открывали. Запах шел оттуда.
-Я вер-ну-лась! – Пропела с того конца коридора Люси. Там маячила одинокая свеча. – Кири-ка, иди ко мне, я ножичек чистенький для тебя нашл-а.
Девочка из центра живет на окраине. Учится там, а живет здесь. Её родители – преподаватели? От духоты мысли путались, и Кирике не нравилась эта дверь, и... он не стал её открывать. Вернувшись в комнату к Люси, он уставился на огромный тесак, которым девочка разрезала для него яблоко.
Даже кожуру счистила.
-Красиво? – Спросила она, показывая ему то, что внутри. – На что похоже?
-На семечки. – Ответил Кирика, разглядывая в свете свечи яблочные семечки.
-Мальчикам это напоминает о семечках? Вот кА-ак... – Протянула Люси и сама посмотрела на свою половинку яблока. – Давай так – эту тебе, а эту мне?
Еще минуту они, молча, глядя друг дружке в глаза, ели злосчастное яблоко.
-Дом старый?
-Очень. Нравится?
-Тут... уютно... – Едва вымолвил, вздрогнув при этом, Кирика. – Давно не делали ремонт? Тут странно пахнет.
-Пахнет? – Изумленно уставилась на него Люси и стала принюхиваться. Её носик был симпатичный и Кирике стало чуточку теплее.
-Неа. – Отрезала весело и задорно она. – Ничем не пахнет. – Закрыла в блаженстве глаза и облизала пальцы.
-А где твои родители?
Казалось, вопрос застал девочку врасплох. Он был неприятен ей, но странное не то испуганное, не то уставшее выражение появилось лишь на мгновение, чтобы тут же смениться обычной жизнерадостной улыбкой. Она была даже чересчур жизнерадостна, казалось, Люси сейчас вдохнет полную грудь этого затхлого воздуха и пустится в пляс.
-Я тут живу. Родители, они... уехали на неделю по делам и скоро обязательно вернутся. Все возвращается...
-Сколько тебе лет?
Люси совсем не обиделась на повторяющиеся вопросы, может она от чего-то хотела уйти?
-Шестнадцать. – Ответила она.
-Ты старше меня на три с половиной года?
-Да.
-И одного роста.
-Почти.
-Тебя сильно обидит, если я не поверю.
-Мне никто и никогда не верил, Кирика, но я бы хотела, чтобы ты... именно ты... верил... просто верил, даже если я говорю странные вещи. Мама с папой никогда мне не верили и всегда требовали доказательств. А я не люблю детективы, они скучны и в них всегда все заканчивается одинаково грустно...
-Отлично. – Взмахнул руками Кирика. – Я тебе верю! И давно ты тут живешь одна?
-Недавно, мама с папой... уехали. А до этого мы жили в Австралии, но еще до начала программы Ковчега вся семья захотела сюда переселиться. Родители всегда мечтали о том, чтобы я выросла умницей. – С каждой секундой Люси набирала в рот столько воздуха что Кирике хватило бы на месяц, она словно бы рвалась сквозь невидимый непроницаемый заслон, настолько мучительно для неё было говорить, но она старательно улыбалась при этом. – В той школе я была лучшей ученицей и всегда побеждала на всех олимпиадах, но тут я сразу стала отстающей... – Что-то в голосе у Люси сломалось и лицо исказилось, но она сразу же взяла себя в руки и улыбнулась Кирике так наивно. – Мама и папа у меня – хорошие.
-Любые мама с папой – хорошие.
-Но мои – особенно хорошие. Они так старательно за меня держались, ведь если бы не я – не смогли получить тут работу. Я должна была собраться... собраться... и учиться в Центре. Там, где вся золотая молодежь Восточного Полушария.
-Ты же там училась. – Подбодрил её Кирика.
-Да, но у меня плохо получалось, я занималась ночами, и постоянно засыпала лицом в учебник, и под кофе засыпала, и под тониками засыпала, мама даже мне специальные шипы в обруч на голову сделала, и прическу, чтобы не видно было следов. Так я не могла заснуть за домашкой. Они кололись каждый раз, как я хотела пристроить голову поудобнее и наконец уснуть, провалиться куда-то, я так хотела от всего этого сбежать и провалиться, ну хоть куда-то... Отец и мать никак не могли устроиться именно моими учителями, чтобы «поднять мне успеваемость» им приходилось обращаться к другим людям. Они все это делали ради меня...
Она говорила, говорила, часто повторялась, дважды начинала сначала, сбивалась, но говорила очень быстро. Кирика подумал: ей просто хочется выговориться?
И он слушал.
Они вышли из темного дома во двор, оттуда прошли в сад. Садилось солнце. Кирика забыл про дверь, за которой притаилась еще одна тень этого дома. А может две? Он просто слушал эту ночь Люси.
До конца.
Это была история девочки, которая однажды провалилась в глубокую нору. Прямо среди разбросанных учебников взяла и провалилась. Нора как оказалось всегда была под рукой, но кроликов там не оказалось.
Как и других волшебных зверей, там было темно и одиноко.
«Они есть», думал Кирика, засыпая на плече у Люси. Было прохладно, поэтому Люси принесла из дома плед, и они уснули за полночь на некрашеной скамейке в глухом, похожем на заросли саду.
Они есть, даже в такой норе, просто кто-то должен тебя к ним проводить.
***
Спираль жила. Внутри него, в том мире, который видел он. В ней было биение пульса Человечества. Осколки новостей и мысли различных людей, весь вирусный контент, который сотворил Вирус Сапиенс. В нем было все и не было ничего. Он вращался, накладывая отпечатки памяти на стены той странной комнаты из снов, отпечаток такого близкого и чужого мира.
Кирика дотронулся до невозможной в своей сложности, почти великой спирали, которая жила внутри него и говорила на всех языках мира. Она загудела, словно рассерженный улей пчел и обернулась, и посмотрела на него. Эти глаза – чьи они? Они были повсюду – и они были внутри него. Кирика мог бы закричать, оставайся он внутри себя ребенком, но страха не было, была лишь грусть и какое-то постепенно скапливавшееся отчуждение. Через свою спираль он попадал в мир вечно общающихся спиралей, он искал те ключи, что помогут связать их воедино. Этот сон...
Когда Кирика открывал глаза – думал, что очнется в Конечной Догме Ковчега. Но рядом – спала Люси, у него на плече. Сияло солнце ясного и чистого утра. Кирика хотел было потянуться, но понял – так он разбудить её. Он просто сидел на скамеечке в саду полном теней, которые выползали из дома и смотрели. В тенях были глаза. Они смотрели – на него и на неё. Просто – смотрели, ничего не говоря и ничего не думая, словно бы отражения его души, того из чего она состоит, словно бы маленькие баги огромного сложного и сильно зашумленного кода.
«Вита», подумал Кирика. «Если со мной что-то случится – она закончит проект, незаменимых – нет...»
Ему хотелось, чтобы что-то случилось?
Люси. Она такая теплая была в эту утро. И – живая.
***
-Ты ведь знала...
«Что? Где?? Когда???» – Изобразила на своем лице неподдельное удивление девочка-тьма. В нем была насмешка, цинизм и немножко стеба, пластилиновость чувств – это то, в чем Куро-тян преуспела больше, чем в рисованной, кружащейся тьме.
-Когда говорила «больше десяти не дам», я тогда не понял про что.
-Не понял, что я имела ввиду? А сейчас понял?
-Ты знала.
-Знала что? Что твоя Люси грохнула своих родителей, и они теперь разлагаются – в дом не войти?
-Знала.
-Догадывалась. Эм, Кирика, и сколько ты еще будешь покрывать Люси? Помогать ей делать Это?
-Столько, сколько нужно.
-До самого конца?
-До самого конца.
-Он не заставит тебя долго дожидаться, он не мои мама с папой, конец – Охренительно Близок!
-Это ты в храме прочла?
-Ты тоже там был?? Видел ту граффити поверх иконок? Няшно же!
-Совсем не няшно.
-Ты еще скажи – это развал великой Русской Культуры. То, что мы позволяем загадочным Им делать такое, означает, что мы слабы. Все начинается с малого.
-Это твой отец сказал?
-Нет, ему понравилось граффити, он хип-хопом увлекается, а в церковь я его сама иногда вожу. Поколения восьмидесятых-девяностых прошлого века все на одно лицо. Тогда не было сети, была улица, писали не на имэйджбордах и форумах, а на заборах. И юри-монашек православных не было, католические же лоли, впрочем, тогда и их тоже не было, церковь была не в моде у молодежи.
-А сейчас РПЦ в моде?
-Мы всегда начинаем ценить то, что потеряли. Иногда за мгновение до потери ощущаем неясную тоску по... еще пока не до конца утраченному.



«Старый клён и загадочные лучики света»
Кирика.
Во сне она улыбалась. Кирика старался вспомнить лицо, но не мог. Он видел лишь одну улыбку. Она была мягкая, словно солнечный день, там был холод прохлады летнего дня у горного ручья и что-то еще. Возможно – там было мороженное, Кирика не мог вспомнить.
Очень сложно вспоминать...
Он помнил имя, но больше никому не говорил. Те немногие, что остались – знали его. Они помнили имена их всех. Но никому больше их не говорили. Словно боялись, что Нечто отберет и их последние звуки.
Нечто было повсюду. Обычно люди не замечают его, еще бы – ведь оно и в них. С каких-то пор Кирика видел Его.
Он просто старался не смотреть на то, что отняло самое дорогое.
Кирика очнулся, но долго не хотел открывать глаза. Где-то заухала сова, была глубокая ночь – за полночь, когда ты начинаешь чувствовать этот лес до конца. Он просто лежал с закрытыми глазами, стараясь не потерять обрывки сна. А потом почувствовал – рядом с ним есть кто-то еще. Кирика вытянул руку и коснулся лица.
И тут вспомнил.
Люси.
***
Класс смотрел на доску, кто-то – внимательно, а кто-то – со скучающим видом, никто не спорил – все молчали. А учителя – их было ровно три с половиной – рукоплескали. Собственно – их сюда привели с кафедры математики ближайшего универа старой застройки, универы Восточного Союза строили уже в центре города и ими управлял Ковчег. Кирика не надеялся там вызвать удивлением чем-то подобным, но оно ему и не нужно было. В конце концов – чем-то нужно закрывать прогулы.
-Молодец! – Говорили они, наперебой хватая Кирику за плечо и теребя его. – Просто отлично!
«Что – отлично? Это – отлично?»
Последние пару минут изможденный вниманием класса, прикованным к нему, Кирика описывал свое подробное решение, держа мел зубами. При этом из-за маленького роста он постоянно приподнимался на цыпочках.
В классе Кирика чувствовал себя сонной мухой ЦЦ, ну или CC, Карри даже звонила и спрашивала – купить ей зеленую краску для волос и желтые контактные линзы для него или нет? Накладные ресницы чтобы косплеить девочек Кирике не требовались.
На остановке было удивительно много для этого странного запустелого города машин. Обычно сказывалась блокада, но сегодня – их была тьма.
-У нас делегации? – Спросил Кирика Тикки и так кивнула. Она все еще приглядывалась к Люси, явно размышляя – что это за фрукт и с чем его едят – с сахаром или солью.
-У тебя какой любимый цвет? – Спросил Кирика у Люси и та ответила:
-Розовый. Еще – красный, но он угнетает.
«Любимый цвет – угнетающий?»
Кирика набрал два номера на своих смартфонах и нажал на вызов одновременно.
-Будет восемь розовых и одна красная. – Сказал он. Люси непонимающе приоткрыла ротик. У неё такие влажные губы.
-Это такой фокус. – Сказала Тикки. – Я не смогла его разгадать, в смысле – не знаю, как он его делает.
-Это особая, уличная магия. – Серьезно, спокойно, терапевтическим тоном произнес Кирика. Первая розовая машина – нисан жук – свернула с соседней улицы, остальные ехали длинной вереницей, Кирика заметил удивленное лицо водителя первой, когда тот оглянулся при помощи зеркала заднего вида. Красная Феррари принадлежавшая их англичанке – Альбине Шауддиновой – стартовала со школьной стоянки и замкнула процессию. За рулем сидела Альбина с сестрой Гали – обе в красных ципао.
«Похоже они во взрослый квартал тусить на всю ночь», написала Карри, «не хочешь туда со мной? Там можно достать все, что угодно, не то, что в этих ваших ученических кварталах. Там даже стриптиз есть, мужской. Надринкаемся в дю.зю...»
«Нет», ответил Кирика.
-Жесть, да? – Спросила Тикки. – Кирика, сделай так, чтобы следующие десять были зелеными, сможешь?
-Конечно. – Так же меланхолично и тихо-тихо, еле слышно, как он обычно разговаривал в классе, ответил Кирика. Следующие десять оказались всех оттенков зеленого цвета.
-А в чем фокус? – Спросила Тикки. Кирика показал ей мобильные. – И все? Наша англичанка тоже в твоей команде?
Кирика отрицательно покачал головой.
-На вашей Земле так много номеров, что если правильно скомбинировать вызовы – можно получить практически любые желаемый события, это как код. Только он динамически меняется, его трудно отследить, его можно только Видеть.
-Ну вот, снова, - тики повернулась к Люси, - он всем так говорит! – Тикки повернулась к Кирике. – Код? Как эффект бабочки?
-Это похоже на эффект бабочки? – Удивленно посмотрел на Тикки Кирика и та покраснела.
-Нет. По-моему просто Матрицу глючит. На «Нашей» Земле – в «Вашу» пользу, мистер Грей.
***
-Тот мир. – Девочка сложила пальцы друг к дружке и стала ими играть. – Слегка испортился. Ну, знаешь, - подняла она задорное лицо к Кирике, - первый блин – всегда комом!
-Вы угробили один мир, и теперь пришли в наш?
-Но они, же очень похожи, можно сказать – альтернативные истории единого бога!
-Ты еще и верующая вдобавок?!
-Понимаешь, Кирика – когда-нибудь у нас точно получится построить идеальное счастливое будущее, в котором даже такие существа как... – Тут она посмотрела на игравшую с котом Люси. – Смогут жить счастливо.
-Счастливое будущее для серийных маньяков и убийц?
-Ты считаешь свою девочку серийным маньяком и убийцей?
-Она не моя девочка, ты же знаешь, и никогда ей не будет.
-Ты все еще помнишь память – какой хороший мальчик. Тогда кто же она? Для тебя?
-Мой друг.
-Ты дружишь с серийными маньяками и убийцами, как легкомысленно. Дружба с яндере знаешь, к чему приводит на самом деле?
-Знаю.
-Тогда... – всплеснула бившими через край эмоциями девочка. – Может быть ты хочешь, чтобы она с тобой сделала Это?
-Это – Что?
-Ну – это. – Облизнула Карри свой пальчик и потрогала им носик Кирики. Тот понюхал его, словно огромную бабочку из ботанического сада в детстве.
-Это?
-Угу. – Кивнула Карри, прикусывая губу и стреляя в сторону глазами.
-Вряд ли. – Вставая, сказал Кирика. – Мне это не нужно.
-Ну, блин... это тебе СЕЙЧАС не нужно!
***


Кирика и Лесли.
-Это рассказ. – Ответила Лесли на мысли Кирики по своей привычке, она тряхнула русыми локонами и чуть-чуть повернулась, так, чтобы Кирика мог видеть из-за её плеча. – О двух людях, которые живут в двух разных мирах. О двух людях, у которых одна душа. О двух людях, которые связаны тонкой красной нитью судьбы, ведь они оба – две маленькие жизни одной единственной души. И так получилось, что они оба писатели. Один из них пишет, чтобы делать мир лучше, а второй – чтобы заработать себе на хлеб и отрешиться от тяжких воспоминаний. И самое интересное: первый из них – персонаж книг второго. Книг, в которых ему уготована весьма печальная судьба, полная боли отчаяния и неудач. Где все его попытки повлиять на мир рухнут чуточку раньше, чем рухнет этот самый мир в цепочке войн и попыток все начать сначала, которые окончатся, когда человечество уже не сможет в очередной раз подняться, стряхивая пепел руин и загубленных жизней.
-Этот рассказ пишешь ты?
-Да. – Лесли Бейонд улыбнулась, став похожа на маленькое весеннее солнышко. – Тебе он не нравится?
-Он слишком грустный для тебя.
-Почему?
-Лесли, ведь это рассказ о человеке, который своими руками ради попыток забыться и просто – ради денег – гробит мечты самого себя в следующей жизни. Согласись – немножечко грустно.
-А я – веселая? – посмотрела на него лучезарно Лесли.
-Да, очень. – Честно сознался он.
-Но ведь людям интересны трагические судьбы и он старается для них. – Закрыла один глаз Лесли, став весьма странным солнышком, которое что-то задумало. Зная, что спит, Кирика попытался ухватить его руками, и – проснулся в своей кровати весь взмокший.
-Не нужно... – Прошептал Кирика. – Было тебе стараться для них.
«Ты ведь знаешь, миров – так много!», Лесли Бейонд, словно что-то знала и не хотела говорить, уже тогда. «Они все возможны, абсолютно все, это называется Мультиверсум, есть, существуют, дышат и живут все миры, о которых можно подумать, и те о которых человек подумать или пофантазировать не может – тоже есть...»
«Тогда почему мы все еще здесь, а не там, где всегда хотели быть?», спросил тогда Кирика. Лесли не ответила в тот раз, сейчас же Кирика знал ответ. Она не знала или не хотела, чтобы знал он?
«Кирика, ты знаешь – мой персонаж, ведь он не выдумал тот мир, в котором его душа проживет следующую жизнь, он его нашел; квантовое многообразие миров – это бесконечность, а те миры, которые можно себе представить, будучи человеком – лишь капля в ней, всевозможные миры существовали всегда и буду существовать еще столько же, когда ты фантазируешь – ты находишь их, словно нащупываешь дверь, за которой расстилаются бескрайние леса или горят в очередной войне города. Ты не виноват в своих фантазиях, не они заставляют страдать людей, ты ничего не создаешь, ты ищешь, для себя или для кого-то, автор – на самом деле просто проводник, который видит тропинку, знает её и не может по ней пройти...»
Кирика вскочил и бросился из комнаты на улицу, роняя по пути стол и стулья, Кирика несся сломя голову.
Звезды.
Их было много в эту ночь. Кирика застыл как вкопанный. Здание за его спиной, он не мог обернуться. Знал это чувство.
Кирика медленно обернулся. Здание освещала желтая лампа, рядом стояла машина, покрашенные в зеленый цвет перила и лестница вверх. Все обычно? Но что-то было не так, оно поднималось откуда-то из глубины.
Знакомое.
Светлячки. Маленькие ярко-белые с зеленоватым отливом точки, они водили хороводы по лужайке. Вдалеке ухнула сова. Кирика не мог дышать, это место оказалось пропитано его воспоминаниями, несмотря на то, что он видел его впервые.
«Нельзя», сказал он себе и обнял руками, упав на колени. Нельзя пытаться вернуться, ведь там уже не окажется её, в прошлом человечества её больше нет, Лесли Бейонд осталась лишь в его воспоминаниях.
«Если я попытаюсь вернуться – ничего не найду, я все потеряю, даже память о ней – её просто отнимет та же незримая сила, что стерла саму Лесли, отнимет как ошибочную, больше не нужную мне в этом незаметно в который раз исправленном мире. Люди называют это – Бог»
Постепенно краски, ощущения и запахи тех дней утихли. Он сидел на лужайке перед старым корпусом детского лагеря, в котором никогда не бывал в оставшемся далеко позади детстве. Все было обычным. Пусть таким и остается.
«Странно», подумал Кирика, «если посчитать все время моей жизни – я уже старше собственной сестры, а ведь когда-то она казалась мне почти взрослой... наверное, тогда я был ребенком...»
Кирика поднял с травы светлячка и, вытянув руку – примерил его на фоне звезд. Слишком крупная звезда получалась.
***
-Кирика, - сказала в тот день веселая Лесли, - я на самом деле в тайне много раз пыталась, тренировалась, но у меня никогда не получалось. Читая книгу, я каждый раз хотела оказаться там, в том другом мире, мне казалось – там лучше, чем здесь. Я пробовала по-разному – совсем маленькой – клала книгу под подушку, постарше стала разрабатывать свои секретные техники...
«Секретные техники» в её устах звучало курьезно, впрочем, Лесли умышленно старалась придать словам комичный оттенок.
-И всегда болезненно переживала возвращение к реальности. Я не могла там остаться надолго, я читала везде – и не могла остаться там надолго. Я стала читать так быстро, как только можно и еще быстрее, сперва мне казалось, что я перестаю чувствовать тот мир, но позже я привыкла и он оставался таким же ярким – но лишь в моей голове. Стену, что я возводила между собой и миром могли пробить мои мама с папой. Я часто злилась на них за это, а когда их не стало – злилась на себя. Тогда несколько месяцев я ничего не могла читать, мне было очень плохо, даже одна мысль о том, чтобы попытаться отрешиться от правды, что мамы и папы больше нет и забыться становилась мне противной до боли. Я думала – никогда больше не стану читать, чтобы забыться. Все книги стали мне противны, ведь я угодила в их коварную ловушку и не смогла даже попрощаться... столько всего хотела сказать. Бабушка сказала, что я не должна столько времени проводить на кладбище и я стала помогать ей в саду. И тогда однажды случилось... это.
-Это?
-Это... потому что я должна тебе показать, это невозможно рассказать, Кирика – ты сам все увидишь.
***
-Кирика, - ткнула в него пальцем Карри, - тебе нужны лопаты, чтобы откопать клад в саду у Люси?
-Чтобы кое-что закопать. И ты даже знаешь что именно.
-И я даже знаю, что тебе потребуется моя помощь в этом важном деле. – Постучала по виску Карри, прислушиваясь к чему-то. Потом её руки нырнули в широкие карманы белого халат, в котором девочка разгуливала по своей «лаборатории» полной механический паучков и прочего робомусора времен нейросетевого бума девяностых. Когда ручки Карри появились на свет, на них были Локи и Ноки.
-Привет. – Сказала Локи. – Мы сегодня будем обсуждать сокрытие улик.
-У-аа! – Удивилась, широко открывая вязанный рот-варежку Ноки. Один её глаз был больше другого, и казалось в нем десять черно-белых радужек одна в другой. – А практика у нас после занятий будет?
-Да. – Кивнула с серьезным видом вязанная кукла Локи. – Мы спрячем два тела. – Радостно раскинула лапки она. – И для этого нам понадобятся лопаты, пилы, пленка для рассады и что-то с резким запахом. И все же я настаиваю на бетонировании. – С видом заправского прораба закончила она.
-Пилы нам не понадобятся. – Хмуро смотрел на этот спектакль Кирика. – Мы не будим их пилить Карри, просто похороним.
-А, ведь это родители той девочки!.. – Многозначительно всплеснула лапками Локи.
-Той девочки? – Удивленно переспросила Ноки. Локи смотрела на Ноки. У Ноки что-то внутри затряслось. Через полминуты они дружно хихикали, причем странное – чуть-чуть игриво-злое с капелькой досады выражение угадывалось на лице самой Карри, напряженно смотрящей на собственных кукол. Едва Карри кончила чревовещать – оно сменилось классической скучающей миной.
Мимо прополз крохотный безмозглый робопаучок с маленьким плакатом «Свободу роботам – убить всех человеков!», он явно тащил за собой одну из своих лапок. Карри наступила на него, сминая прикрепленный к туловищу плакат, но даже под её каблуком робот упорно пытался ползти вперед. Наверное, хотел на улицу – подставить полуденному солнцу свои фотоэлементы; он уже довольно долго тут бегал, этот винчестер с лапками, пытаясь найти выход, но его не было – непривычно закрытая дверь расположенной в глуши мастерской была для него неотличима от стенки.
-Пора выбираться отсюда. – В сердцах сказала Карри, оглядывая с растерянным выражением привычный её убежищу бардак.
***




Хомура Кирика и Лесли Бейонд.
Лесли завела его в самую отдаленную часть сада. Она сказала, что завяжет ему глаза. Прикосновения пальцем было прохладным, словно роса. Кирика чувствовал что-то необычное в то утро, когда солнце еще не встало, но уже начинало светать. Обычный для этого времени суток туман вдалеке сегодня не появлялся, пока они шли к бабушке Лесли, Кирика мог с холма рассмотреть все окрестности.
Она завела его и повернула вокруг себя, несколько раз. На самом деле это было похоже на танец, Лесли едва слышно смеялась, а Кирика молчал. Ему было приятно, на самом деле.
-Что ты чувствуешь? – Шепнула она ему так, что он один смог бы расслышать.
-Тебя. И воздух, и запахи твоего сада. Еще я боюсь споткнуться обо что-нибудь и упасть. – Честно ответил он.
-Тебе все это нужно? – Спросила она еще тише. И Кирика мотнул головой. – Что тебе из этого нужно?
Кирика молчал. Он знал, с закрытыми глазами он чувствовал только пальцы Лесли. Они кружились все быстрее и быстрее. «Не отпускай меня, только не сейчас», шептали ставшие необычайно сильными тонкие пальчики Лесли.
-Тебе нужна только я? Сейчас, тебе нужна лишь я?
«Да», ответил он, не пытаясь открывать рта, про себя, он не хотел этого говорить – просто мысленно согласился. Но Лесли услышала. И все исчезло, остались лишь её пальцы.
Потом Кирика ударился спиной о ствол дерева. Всему телу было больно, словно его вмиг раскрутила невидимая центрифуга. Он потянулся к повязке, но пальцы нашли его, подняли и снова закружили в танце.
Так прошла, наверное, целая вечность.
Как будто наигравшись с ним, Лесли сама сняла повязку и отскочила на пару шагов, улыбаясь. В этой части сада пахло сыростью, он слишком сильно напоминал лес. Кирика с сомнением смотрел на ползущий по листве туман, вокруг ближайшего дерева выстроились в полукруг грибы, они были большие, с коричневыми шляпками. Огромный, слишком большой, чтобы принадлежать одному человеку сад, в котором любила раньше гулять и читать Лесли, сегодня  казался чужим и совершенно необжитым.
Сейчас Кирика чувствовал всю необычность того дня, но тогда он не замечал этого. Он размышлял, о чем-то совершенно своем, чего не нашел бы никто, только он.
-Иди сюда. – Сказала ему Лесли. – Я взяла пару сэндвичей, и термос с кофе и... я должна тебе кое-что рассказать. Это важно.
Это не было столь важным, как то, в чем пытался тогда разобраться Кирика, но он не возражал.
Лесли Бейонд. Она хотела помочь – всему человечеству сразу. Она сказала: «Вся проблема в том, что людей слишком много...»
Тогда, в тот день, Кирика не мог не улыбнуться. Он слишком хорошо знал сестру, возможно кусочек её души жил в нем какой-то темной стороной, которая всегда норовила сказать что-то острое. Или хотя бы подумать – об ином смысле слов. «Слишком много людей на Земле, говоришь? Может, есть план, как уменьшить их численность?», подумала внутри Кирики Марико. Но Кирика ничего не сказал.
-Их слишком много на Земле. – Повторила Лесли Бейонд. – И они друг дружке мешают. Они борются за ресурсы, враждуют из-за того, что ценно в их глазах. Постепенно значимость человеческой жизни становится все меньше и меньше, с каждым новым родившимся на Земле человеком – людская жизнь теряет цену.
-Ты придумала, как сократить их численность? – Не удержал Кирика рвущуюся наружу сестренку. Она была далеко, но чем дальше оказывалась Марико – тем сильнее она влияла на мысли брата. Это было почти смешно и капельку грустно.
Кирика старательно утрамбовал в себе циничную сестренку, а Лесли замахала руками, закрыв глаза.
-Нет-нет, ты все неправильно понял!
Она могла бы сказать: «как ты мог, Кирика, ты насмехаешься надо мной?»
Но Лесли была за гранью насмешки, уже тогда, Кирика это понимал – она была всегда за гранью. Она ни за что не прореагировала бы на насмешку, даже вздумай Кирика посмеяться над ней. И дело было не в силе воли или принципах, просто в жизни Лесли Бейонд случилось то, что сдвинуло её в сторону от тропы, проложенной в общении миллиардами ног людей, бродивших там до неё.
-Ты знаешь, Кирика... – Сказала загадочно Лесли Бейонд. – Это Земля не единственная. – Она сделала пазу и, видя, что Кирика не пробует отвечать, стала говорить очень быстро, она говорила так же, как Люси в ту ночь. – Я всегда думала, искала причину, почему не могу попасть в тот мир, к тем людям, о которых читаю книгу. Я пробовала, и не получалось...
-Это ни у кого не получается.
-Но я знала, отчего-то знала, что у меня обязательно получится! Кирика, ты знаешь – каково это? Быть в шаге от исполнения своего желания, тебе кажется, что стоит вытянуть руку – и ты её схватишь, свою птицу мечты. Еще немного, что вся неуверенность в тебе, а не в препятствиях, что ставит перед тобой мир. Кирика? Я всегда... – Голос у Лесли упал. Она села на бревно, которое было огромным – ствол поваленной сосны, раньше его в саду у Лесли не было. Пару метров в обхвате, Лесли легко взбежала по нему, уходившему в землю, словно тонувшему в ней. Кирика не нал, как оно тут очутилось, посмотрев с сомнением на гигантское дерево, схватился за сук и, подтянувшись – оказался рядом.
-Знаешь... – Сказала Лесли с прежним задором, словно тучи разошлись, и на душе у неё и впрямь стало светло. – Я всегда была очень одинока, во мне была пустота, которая звала её наполнить хоть чем-то.
-Ты не одна. – Сказал ей Кирика. А Лесли закрыла глаза, прислушиваясь к чему-то внутри себя.
-Наверное... я хотела быть одной. Люди... я всегда их любила, на самом деле, и хотела общаться, у меня это получалось. Но мне казалось – я могу заразить их своей пустотой. Той, что вот тут. Я боялась, наверное, это был страх. Моя мама, она... я так и не смогла ей все объяснить, почему избегала её. Она, наверное, думала, что я её ненавижу. Но она не обижалась, мама считала – это нормально, когда дети ненавидят своих родителей. Но это не так... я, правда, хотела, но я не успела, а когда поняла, что мамы больше нет – сожгла их все, все те книги, в которых жили люди, к которым я тянулась, с которыми пыталась найти связь. Коснуться их рукой, в живую. Я поняла, что обманывала саму себя и просто бежала от мира. Но я бежала из одного мира в другой, считая, что он чем-то лучше. Я родилась в этом мире, но мне казалось, что есть другие миры, в которых живут другие люди. Я могла отчаяться и уверить себя, что люди всюду одинаковы, но я этого не делала. Я продолжала верить... и однажды, я поняла, почему не могу найти иные миры. Я искала не их, я искала людей, других людей, к которым я могла бы прижаться. А во мне росла пустота. Она требовала того, что очень давно сама, своими руками похоронила я. Она требовала настоящую меня. Знаешь, когда-то давно, еще когда не умела читать, я подолгу пропадала в лесу, который начинался за рекой. Там стоял прежний дом отца, и была моторная лодка у причала. В конуре жил кот, не пес, он отобрал её у прежнего хозяина. Еще там было очень интересно бродить в одиночестве по природе столь дикой, что она была словно книга. Там мне было хорошо, но потом родители заметили, что я слишком много времени провожу одна и повезли меня в город – ко врачу. Он заявил, что я росту неправильно и мне нужно больше общаться со сверстниками, хоть я и пропустила детский сад, но школа мне просто категорически необходима иначе я вырасту в аутистку. Мои родители прислушались к доводам опытного врача, и с тех пор я никогда не бывала одна. Вот так вот.
Лесли молчала, смотря на то, как гигантский богомол ползет осторожно к ней по коре поваленного дерева.
-Чтобы сделать приятно маме и папе и убедила себя, что хочу этого и стала искать друзей. Я находила их, но каждый раз разочаровывалась. Чтобы не обижать их, я просто старательно болела. Я много перепробовала, но родители были уверены, что меня обижают и устраивали скандалы. Мне приходилось драться и даже однажды я сломала руку, но я не чувствовала обиды, это было даже интереснее, чем обычный разговор. И все-таки что-то было не так. Возможно, мне стоило рассказать родителям правду, но я не думала тогда, что она им будет интересна, они словно своим примером показывали какой мне нужно быть – скрытной и все держать в себе. В конце концов, я не хотела их обижать, им досаждать и надеялась как-то справиться. Наверное, я старалась никого не обидеть и в то же время не потерять себя, однако я себя теряла, не замечая этого – я стала круглосуточно читать. Мне нравились книги, не всегда, но зачастую я могла найти в них отражение того мира, который постепенно стирался из моей памяти – мира, в котором я жила первые годы своей жизни. Я отлично училась, даже слишком отлично – и родители были рады, но я стала замечать, что чем лучше ты учишься, тем больше на счет твоего будущего строят планы родители. Оставшись одна, бродя по темному-темному запущенному бабушкой саду, и не находя того мира, который видели глаза моего самого раннего детства, я наконец очнулась ото сна, в который меня погрузило стремление быть счастливой на радость отцу и матери, счастливой по их критериям и их методами. Я поняла, что счастье это не мое, и кое-что еще... я поняла, что не стоит искать миры, где люди лучше, чем в этом. Нужно искать то, что было во мне всегда, мне нужны те миры, в которых людям будет лучше, чем в этом. Где они смогут проявлять чаще лучшие черты своей человеческой природы. Где у них будет, чем заняться. Где всегда все можно будет начать сначала. Где будет все необходимое им для жизни. Где не нужно будет, чтобы жить – отнимать что-то у другого. Где каждый найдет себя, и для этого ему не нужно будет вредить другому. Место, где у людей по настоящему будет выбор не из нескольких меньших или больших зол, а из нескольких добрых вещей.
Лесли молчала, а Кирика болтал ногами в воздухе.
-Кирика! – Воскликнула девочка. – Я проголодалась, притащи наши свертки с великов, пожалуйста.
Кирика спрыгнул с дерева. Через полчала безуспешных поисков в отсутствии работающего GPS, Кирика вернулся обратно.
-А где выход из твоего сада?
-Его нет. – Сказал тихо, не пытаясь слезть с дерева Лесли Бейонд. – Весь этот мир – теперь один большой огромный бабушкин сад. Поэтому не берет твой сотовый – тут нет ничего. Нет людей, только звери, растения и мы. Это Земля, только это другая Земля. Я бы сказала, что у неё иная временная стрела в многомерной интерпретации времени, но мне больше не хочется думать «как?» и «почему?», мне достаточно того, что перед нами.
Говоря последние слова, грустная и даже хмурая, Лесли буквально взорвалась от эмоций. Она слетела со своего дерева-великана и оказалась рядом с Кирикой.
-Смотри! – Выпалила она. – Весь этот мир теперь наш. И не один только он. И самое главное – дверь ко всем этим свободным от людей мирам внутри меня. – Она коснулась Кирики. – Внутри тебя. Внутри каждого из людей, что остались там, далека от нас. Бежим!
Она тащила его за собой с минуту, прежде чем Кирика пришел в себя и обогнал её. Вместе Кирика и Лесли бежали минут пятнадцать и начали уставать в тот самый момент, как лес начал редеть. Они взобрались на холм, в котором с легким удивлением Кирика узнал тот, по которому они сюда шли, держа велики под узды.
-Смотри!
Солнце поднималось – во второй раз за день. Туман, в котором утопала равнина, был какой-то особенный, словно материальный. Не было тропинки, не было шоссе вдалеке, если посмотреть на север – не было видно ни города, ни даже полей или дач. Дома бабушки Лесли наверняка тоже не существовало.
Кирика запрокинул голову и посмотрел на небо. Еще не успели погаснуть все звезды, и он отчетливо увидел пояс Ориона. Он был таким же, как на Земле.
Лесли Бейонд вытянула к горизонту руки.
-Кирика, этот мир, все те, что я найду, я хочу подарить людям. Я не хочу, чтобы они больше ютились на маленькой планете и мелочно дрались за то, о чем постоянно твердят по телевизору. Я хочу им дать свободу, настоящую, я могу, я знаю – вот тут, - она коснулась своей груди, - я твердо уверена, что смогу научить их быть по-настоящему свободными!
Лесли закрыла глаза. Солнце поднималось из-за горизонта, Кирике оно казалось больше, чем обычно, но он уверил себя, что это иллюзия.
-Кирика, я снова чувствую то томление, что привело меня сюда. Что-то рвется из меня. И снова откуда-то уверенность, причин для которой нет. Эта уверенность переполняет меня. Я могу взорваться, я готова это сделать. Она достигает пика во мне, когда я больше не могу её удерживать внутри и вырывается наружу, меняя все вокруг, унося меня прочь. Кирика, - Лесли обернулась к нему со слезами счастья на глазах, - откуда я так уверена что смогу научить этому каждого на Земле? Каждому подарить свободу. Как называется это чувство у людей? Я читала так много и так мало знаю о людях, но теперь, когда я разобралась в себе – я хочу узнать о них как можно больше! Люди будут свободны. Этому нет логического объяснения, я никогда этого не делала и не знаю, как это сделать. Кирика, раз ты сейчас со мной, значит это возможно.

1 комментарий:

  1. Атмосферно напомнило К. Саймака, добрый и пасторальный его стиль смешивается с современным посттурбореализмом, очень хорошо, жаль что начало короткое и разобраться в сюжете не получилось, надеюсь к концу все завертится.

    ОтветитьУдалить